ЗАВТРА НАЧИНАЕТСЯ СЕГОДНЯ

В тяжелые минуты и когда покой, иногда я вспоминаю перстень Соломона: Всё пройдет, пройдет и это. С грустью констатирую вечность слов. Бывает, я спрошу себя: Валер, ты счастлив? Не зависимо от обстановки и где я есть, подсознание отвечает, не лукавь, ты счастлив. Естественно такой вопрос ты не задашь себе в минуты стресса, как и в апогее, цель, достигнув на момент.

Автор

Побережье Тихого океана, Охотское море, район города

Находка. Июль 1993 года.

Достаточно поздно, часу в десятом, мне позвонили.

- Валер, привет, не разбудил, Толик, это.

- А, привет. Ну что ты, я только ужинать пойти собрался.

- Я что звоню, День рожденья тут свой отмечаю, ну и мысль родилась на побережье прокатиться, искупаться. Тут уж все наотдыхались, а ты, я вспомнил, говорил, что любитель, вроде, махнуть на пляже. Пара девчонок тут на ногах ещё стоит, ну, как ты?

- А, что, пожалуй, за закусочкой схожу в буфет.

- Не беспокойся, не поляну, ну, так, на выпить-закусить вполне осталось.

- ОК, только особо ждать не буду.

- А что там ждать. Сейчас выхожу и через пять минут я буду у твоего Интуриста.

- Договорились.

На часики взглянул, подумалось, что и в буфет заскочить ещё успею. Зашел, с Валюшей там отношения уже установились. От двери знаком показал: стопарик с бутербродом. Присел за столик.

- Привет командировочным! Спешишь куда-то?

Валя уже все притащила.

- Да, ну, куда спешить у вас тут, так, знакомый звякнул. Предложил окунуться и чуть махнуть. Вот и решил свой ужин у тебя променять на пляжную закуску. Ты до каких сегодня?

- Что, боишься не накормят. Заходи. До двух пожалуй точно, сам видишь, сколько сегодня здесь любителей поотдохнуть. Ну, а если запозднишься, то позвони сначала. Накормлю.

- Спасибо, Ангел!

Махнул и пошел к лифту.

Выходя, заметил, как с шоссе к гостинице сворачивает тачка. Такси.

- Привет, Толь, сто лет тебя не видел, что вдруг вспомнил?

- Не знаю. Желание возникло окунуться, А в компании одни пасы. Да и давно уж хотелось переговорить, тут есть китайцы, их заинтересовало твое железо.

- Ладно, а где же твои подружки?

- Сам сказал, что ждать не будешь. Собираются. Шеф нас отвезет и прокатится за ними. Может, кто и прицепится ещё, если проснется и сообразит, что есть возможность окунуться.

Выскочив из города, тачка пошла влево и минут через пятнадцать-двадцать справа, метрах в ста, запенился волною океан о берег. Мы вылезли и, Толя, прихватив картонную коробку, повел меня на берег.  Тропинка, видимо, любители окунуться тут бывали, среди зарослей каких-то, проложила свою чуть видимую нитку. На берег вышли. Галька. Тишина, едва  пенится волна и в лунном свете, и чуть шурша, она уходит и приходит, след оставляя. Тут, на месте, куда мы вышли, какое-то подобие строения осталось. Что-то непонятное, скелет по пояс из труб и балок.  Какие-то металлические остовы, не то верстаков, не то ещё что.

- А вот тут и наш столик будет! Толя вытащил из зарослей травы пару досок и накрыл загадочную эту основу. Получился столик. Коробку на него поставив, он вытащил несколько пузырей и банок. Две тарелки. Вилки, ложки. И, бросив пустой ящик, провозгласил: Вот, Сэр, всё готово. Стаканчики разлил.

- Ну, будем!

- Будь здоров Толь, ну и всего, о чем мечтаешь. Ну, и девчонок кучу, а, осилишь, так и гарем!

- Осилю!

- Отлично. Так сколько же стукнуло тебе?

- Так говорил же, что в июле 29 стукнет. Приглашал отметить, но ты тогда сказал, что вряд ли просидишь в Находке столько. Вот я и вспомнил, лишь когда на этот бережок вдруг потянуло. Подумал, ну не улетел бы, не простившись. Да и Китаезы говорили, что их компании так ничего, пока тут и не купили.  Они на информашку мою о тебе здорово пошли.

Продолжая разговор, махая по второй и третьей, задался вопросом: почему тарелок две, если приплыть ещё должны две девчонки? Да и осведомленность, отслеживают, что ли? Настроение стало таять.

- Ну а как тут процветает посредничество твое, что не сказал, что китайцы заинтересовались?

- Да, как, никак, пока. Китайцы всего один процент дают.

Ещё махнули, перекусили. Закурили.

- И продолжая разговор, сказал: так нормально, в договор можно вбить и ещё один процент, думаю, что любой продавец оплатит, чем тут сидеть.

- Вот именно, один процент, это там у вас в Москве. А тут на месте 20. Да и того пожалуй мало. Вообще-то мы склоняемся к мысли – 50.

 Толя чуть поплыл и брошенная фраза вышла у него самотеком. Вот! Для меня,  истина стала явью.

- Ну, ты ляпнул, кто же заплатит столько?

- Так ты и заплатишь. Куда тебе деваться!

- Смеёшься, что ли, не будет покупателя, найду в Москве. Ну, на портовых издержках  и разных там, потеряю процентов 10. Полтинник тут никак и никому не светит.

- Размечтался, брось.

Уже пренебрежения не скрывая, и, являясь в мыслях совладельцем груза, он налил себе и махнул ещё стопарик.

- Куда ты денешься старик с подводной лодки?

Действительно. Ловушка! Берег и ни одной машины на этой, неизвестной мне дороге.

- Ладно, Толь, брось трепаться. Ты же нормальный парень.

- Я но-рма-лёк!

- Ну и О’кей, может окунемся?

Я встал и начал расстегиваться пуговицы рубашки.

- Давай, потом обсудим.

Толя приподнялся, оперся на столик и утвердившись на ногах сказал:

- Куда спешишь, ребята щас подъедут и искупают.

Мы уже стояли почти рядом. Удар, на ринге отработанный годами, был четок, точен. Такой удар не сможешь осознать глазами. Мозг ухватил ту долю секунды, когда рука пошла провалом, сопровождая падающее тело. Нокаут.

Всё тот же спокойный шорох волн не нарушал царившей тишины. Свет фар прожектором галогена ночь вспорол, как открывалка банку, скользнул, чуть берегом пройдя, и сразу вверх взметнулся. Примерно в километре из-за поворота тачка выскочила на шоссе.

Чуть берегом пройдя навстречу, я зашел в плавни и там залег. Теперь уже стало слышно и урчание иномарки. Все стихло. Мягко открылись и затворись дверцы и тут не скрываясь, что-то распевая, с дороги двинулись два парня. Точно той же тропкой, что и мы шли с Толей к океану. Дошли, посвистели. Эй Толян, ты где тут. И тишина настала разом.

- Слышь, братан, ты пульс пощупай.

- Шел бы ты в жопу Петь. Сам пощупай, что я санитар тебе.

Пауза длилась бесконечно.

- Давай его водой!

- Во, бля, дышит!

Пошла возня, видимо на лавочку посадить его пытались.

- Бля, бесполезно, опять сползает.

- А этот мудила из Москвы, он-то куда делся?

- А х… их тут разберет. Давай, сваливать от сюда надо. Бери под руки, и потащили.

Шуршанием уходящим, мозг, захватив и отключив иные чувства, выдавал себе одному расстояние до братков. Да, я и не собирался нападать. Мне повезло, что не попал на отморозков.

Когда-то, много лет тому, находясь в командировке в Латвии, я опоздал на автобус. Ночь. Из Клайпеды попасть надо было к человеку в городок, километрах в 25-пяти. А что там нам сделается пацанам. Пешком я двинул. Шесть часов в пути и только раз, минуя безымянный хутор, на меня пошла овчарка. Я чувствовал, что люди рядом, крикнул: иду дорогой, уймите пса. Молчание пришло издевкой. Я сам собака. Она преградила путь. Я встал, гнев заполонил душу. Ещё секунда, была бы драма. Заскулила и легла.  Когда-то я был чемпионом Москвы в мухе. Да и теперь у меня было не более 65, в ней – 70, пожалуй. Убил бы, защищаясь, точно растерзал. Собака легла и заскулила. Присутствие издевки не ощутил, на хуторе, как по команде, накрылись оба огонька.

И ночью этой, в жизни уже далеко не первой, пошел по трассе. Уже на подходе к Находке машина появилась. Довезла. Поднялся к себе, в буфет-бар звякнул и пошел, принял разом стакан. Вернулся, и спать залёг. Проснулся. Ночь, третий час.  Мне уже несколько дней жена звонила каждый вечер. Валера, приезжай. Я звякнул своему водителю, побеспокоил, подошедшую его жену и вызвал тачку на отъезд. Несколько дней тому, как я с китайцами договорился, но не очень мне этот подходил контракт. Позвонил и им, я улетаю. Решите если, банк известит меня. Рассвет застал меня в пути. Во Владике обо мне позаботились уже. Приняв ещё стакан в vipзале, прошел на посадку и  сразу же заснул. Проснулся уже, когда шел самолет на посадку. Не сбежал. Я никогда не уходил от цели, раз её наметив. Устал. Домой я шел перегруппироваться.  Не удалось наскоком. Так получилось, что в Китае, куда шли мои вагоны, рухнул дом, говорили, даже два. Решение понятно и адекватно: не использовать арматуру этой марки. А, именно, эта арматура и была у меня в порту. За все эти годы я устал со страшной силой.  А что за годы?

АЗИЯ.

Давно забыл, как это было. А тогда, уезжая из Узбекистана, я зашел в ночное дежурное кафе в аэропорту. До самолета оставался ещё час. Вхожу, беру коньяк и кофе. Закуриваю сигарету. Мне 33 года, генерал. Всех своих ребят я обогнал. Не в этом дело. Не главное в жизни школьников своих обогнать. Вот, мне 33, а нет уже никакого интереса, этой же стезёю продолжать жизнь. Всё налажено и спланировано. Плюнуть, когда и как? Загрустил я тогда мощно. Что мне осталось? – жить и добро наживать? Нет, Не для меня это. Сижу, коньячок тяну, курю. Тут суета пошла. Внешне её не видно, но я ухватил: что-то изменилось. Смотрю, за ощущением моим разом идет картинка: вваливаются ребята, лейтенанты. В новенькой форме – выпускники. Теперь уже не помню точно, четверо или пятеро. Вру, конечно, вру. Помню и знаю. Сонные и безликие до этого момента, две официантки встрепенулись. Заулыбались. Засуетились. Что хотите?

- Шампанское!

Парни были молоды и обаятельны своей наивностью. Они, как я понял из разговора, летели в Афганистан. Пацаны. Много позднее я повторил их путь. У них была цель в этой жизни. А у меня в 33 года её уже не было. Всё было налажено: пять лет трест, три года промакадемия, три года-зам, нач. Главка, пять лет-нач. Главка – Министр. В худшем случае – первый зам. И всё. В полтинник – толстый ухоженный хомяк, который надувает щеки, чтобы отпугнуть подрастающую молодежь. Я любил жизнь, семью, баб, я не был готов к этой схеме. За столиком сижу. Ребята гуляют. Они полны веры. Они сильны своей верой. Но, это до первых боев. До первого предательства, до первой гибели первого из них. Этого не знали, ни они, ни я. Они были лейтенантами а я – парень из ниоткуда. По положению, генерал. От Ташкента до Москвы четыре часа. Мне приснился Афганистан. Сам я свою жизнь, видимо, так бы и не поломал. Не в этом смысле, что я жалею. Нет. Я прожил бы её также. Просто я был готов её изменить. Я был зеленым генералом из комсомола. Я мог организовывать и руководить. Это много. Это очень много. Но, я…хотел жить. В этом, видимо, моя суть. Когда закончилось моё пребывание в  Афганистане и началось опять налаживание быта, я ушел в мир, мир эфемерный: казино, бабы, кабаки. Я выскакивал, как кашалот, воздуха глотнуть и снова уйти.

Где и кем я был? Мой путь в Афганистан лежал через Анголу, Алжир, Вьетнам, Тунис, ЮАР. Но парни эти были в памяти моей. Я к ним тянулся, как к сыновьям.

Когда-то я обратился с вопросом к собственной жене: Смешно? Это Вам, Мадам, может быть смешно. Вы не стали женой министра. Но вы были женой парня, который жизнь свою создавал на Ваших глазах.

Однажды, возвращаясь из отпуска и имея на руках билет: Москва – Ташкент – Термез я попал в ситуацию, когда самолеты на отрезке Ташкент – Термез, не смогли взлететь.

К времени тому мне уже вернули статус генерала. Плюнули: Горбатого исправит лишь могила. И так в сорок лет я всё тот же генерал-майор.

Да и ладно. Не в том беда. Беда: мне улететь надо. Кто я, что. Сверкни тут, и завтра похоронят. У меня Лёха и жена. Да и сам не дурак, не корочками брал я. Я и комсомольскую-то в носки прятал, спасаясь от папенек партийного ЦК.

Ладно, вернусь к Термезу. Стою, как всегда один.  Не знаю, может что-то они в глазах моих видят, что я и сам не знаю. Но, что-то тут есть. За всю мою жизнь, ни один гаишник не тормознул  машину, в которой я сижу. Я имею ввиду частные машины. Собираясь к Лехе, я попробовать решил, чуть умножиться на рыбе. Крымск – Москва. 47 постов ГАИ. Один палочку пытался поднять, но разум не давал. Один остановил в тумане. Водитель его подвел и разбудил меня. Я глянул. Гаишник, как наваждение исчез. Но, было и другое. Я, отметив, как-то день Победы и, дома заскучав, рванул на дачу. Аминьевку  по Кутузовскому пересекая, я заснул. Проснулся – столб, ушел каким-то чудом. И, сразу взяли. Километров через 15. Итог: выкинул права. С тех пор мы все спокойны.

Так вот, стою один. Не привык к лишним контактам. Ребята, что по своим делам летели, поежились и растаяли в морозце.  Осталась небольшая группа: офицеры.

Ну, обращаюсь вполне по форме. Кто тут старший. Подходит капитан – летчик.

- Как я понимаю, нам всем с утра надо быть в Термезе. У вас свои дела, у меня свои. Но, делать что-то надо. Этот челнок туда-сюда можно ждать неизвестно сколько.

Я спокойно говорю, потому как моя Афганская зарплата против армейской, раз в десять выше.

- Кто Вы?

- Строитель.

- Мы то, Вам зачем?

Ну, коллективом будет гораздо проще. И, потом, как гражданское лицо, у меня нет возможности обратиться к коменданту. Зато я спокойно оплачу проезд до вокзала, а надо, так и билеты.  Там я дам Вам свой паспорт, в смысле, номер. Он служебный синий у меня. В Термезе меня встретят и подтвердят. Конечно, я нагло врал. А им, что делать, ну, не под арест же идти, до разбирательств. Опоздать из отпуска, это весьма чревато.

Когда в плацкартном вагоне все улеглись спать, мы за столиком остались с капитаном, тет-а-тет и на двоих один пузырь. Так, таскал всегда на случай. И случай тот настал. Мы пили водку из стаканов, я наливаю сам. Растрогавшись душевно, я историю ему поведал про лейтенантов в том аэропорту далекого во времени Ташкента. Я знал уже, он тот пацан, из них. Капитану было 24 года. Он был сильно удивлен. Я не стал его жалеть и продекламировал ему агитку времен войны последней. Он сказал:  я Вас не понимаю, извините.  Подумал чуть: нас осталось трое.

  * * * 

Был бы генералом капитан. Так сложно прогнозировать войну. Собаки. Кроталем сбили.  Я понимаю, что эскадрилью ведя, он сам свой выбор сделал. На зеркале все видели пуск, у Сережи просто мозги работали быстрее. Он своих ребят спасал – новеньких лейтенантов. Потеряв правое сопло и часть фюзеляжа,  Парень этот, Серёжа-капитан врубился в ту скалу, похоронив пусковую установку. Видно такова моя судьба. Ушел сначала Узел, за ним – Юра. Последним – Николай. Не сирота я, нет. Ещё остались ребята, уважения достойны.

* * *

Иногда разница в высоте пилотирования значения не имеет. Существует потолок бомбометания. Пусть объяснит гнилой генштаб. Если скажите, что спутники существуют только для экстры, застрелитесь. А, лучше сожгите свои дачи. Для вас не было Афгана, как и локалок. Что сложно дать наводку на засады, группировки, на электронное противостояние врага. Одно скажу, по хую им всё это. Что толку нано в армию внедрять, если засранцы эти в том свою выгоду не видят.

1997 год. Москва.